Когда я начинала писать, у меня тоже были такие перлы - закачаешься! И головой люди кивали, и ртом произносили, и с терминологией я путалась. Все взрослые, кому я показывала свои рассказы, надо мной ржали. Я тогда обижалась, а сейчас реально понимаю - невозможно не ржать! Люди, если вы выкладываете в инет свои творения, будьте готовы к тому, что какой-нить не в меру циничный филолог это прочтет. И даст комментарии. Отнеситесь к этому философски: нам, "дедам" и "дембелям", тоже надо как-то развлекаться с "духами"... Просто терпите. Когда вы вырастите, вы отомстите таким же юным и непорочным созданьям.
жать и ржатьЛьюис подскочил к Дженсону и, не сдержавшись, совершил покушение на убийство…[Готовился! Терминологию даже выучил]
Льюис помрачнел и стал настолько черным, что если бы его поместили в темный чулан, то он точно потерялся бы там на веки вечные… [его родители так в детстве однажды наказали и потом долго в прокуратуре объясняли, куда делось тело]
…уже не первый год не получается пройти дальше отметки 1/8. Эта проклятая дробь неприятно звенит в ушах, глухо отдаваясь в полной пустоте [А со мной дроби разговаривают, а вот косинусы, да, звенят…]
- Куда ты сейчас? – Серхио хмурится, внимательно следя за ответом Икера. [Смотри, чтобы не того не ответил!]
С губ срывается хриплое «люблю», и оба практически сразу засыпают [вот он, настоящий мужской секс! Даже отвернуться не успели, а уже захрапели]
Пару раз заснув в душе и чуть не навернувшись, Милан (Барош) все-таки помылся… [человек железной воли!]
Милан оторопел слегка, пряча чашку в ладонях [надо было в рукаве, так теплее]
Он нес ящик с бутылками и немного пританцовывал на месте [все-таки нес или пританцовывал на месте?]
- Это Марк, - женщина указывает на невысокого лысеющего мужчину, когда-то огненно-рыжего, должно быть, а сейчас, скорее, седовласого [за небольшое вознаграждение вычисляю натуральный цвет седых волос]
У него серое драповое пальто, серая рубашка и ослепительно-черный джемпер. [ослепительно-черным может быть только новый рояль при свете люстр]
Человек был высок, прекрасно сложен, блондинист и голубоглаз настолько, что скулы сводило. [голубоглаз, как лимон, получается…]
Часы показывали скорее раннее, нежели позднее время… [не определились еще]
…на двери висела соответствующая табличка, в углу которой все так же заботливо чернел нарисованный череп с костями. [Билли Бонс позаботится о вас]
то действительно ты, смотришь на меня своим любимым взглядом... [нелюбимым я на тебя посмотрю завтра…]
Я думаю о тебе постоянно, ты не думаешь обо мне чуть меньше, чем вообще. [сильно сказано!]
Я… падаю на кровать и отрубаюсь. Сквозь какую-то пелену я чувствую, что ты вставляешь то один, то два пальца мне в анал. [контрольный в голову ему, чтобы не подглядывал!]
Глаза не вылезли из орбит, наверное, только потому, что уткнулся лицом в подушку [соблюдайте технику безопасности!]
Ты ждешь, пока пройдут первые болевые ощущения, и подаешься вперед, проталкивая член, как мне кажется, до прямой кишки. [Анатомия – два. Дневник на стол, родителей в школу!]
…Оргазм приходит одновременно [Но у кого-то в подушку…]
Серхио же прилетел через день, позже всех, успевая как раз вовремя, впритык к окончанию времени, выделенному им на отдых. [Примерно так он и билет на самолет покупал: мне на рейс, чтобы впритык к окончанию времени начала сезона]
Икер так и стоит у двери, глупо не зная, что сказать после банального «привет». [в его-то годы пора уже не знать умно]
– И я хорошо, - моментально отвечает Касильяс, стараясь придумать, как бы перевести тему разговора с отдыха на что-то ещё, одновременно с этим ругая себя, ведь должен был догадаться, что Серхио ответно спросит о его отдыхе, а об этом хотелось рассказывать меньше всего. Во всяком случае Серхио… [раньше он не знал, что мы знаем, что он знает, а теперь он знает, что мы знаем, что он знает…]
…напряжение в твоем теле, должно быть, достаточно предупреждает о том, что должно случиться [Проснись, Нео!]
…диски с фильмами, обычно расставленные в алфавитном порядке на полке, сейчас лежат на холодном полу, они не облегчают боли внутри тебя, а увеличивают ее до уровня, который ты вряд ли сможешь вытерпеть. [многие предметы бытия раскрыли свое, доселе мне не известное, назначение]
Ты закрываешь глаза, мечтая, чтобы кто-то задернул шторы или хотя бы открыл окно [я вся такая противоречивая… внезапная вся…]
Ты ищешь в гостиной доказательства реальности произошедшего, хотя, возможно, твоего онемения достаточно для подтверждения [онемительный минимум]
…тебе нужно больше, чем отравленный воздух в комнате… [куда смотрят Гринпис, ООН и Красный Крест?]
Но все признаки на лицо – в виде пустого стола возле твоего белого хлопкового дивана [ммм? Опечатка? Может, клопкового дивана?]
Ты не помнишь, когда он закончил говорить (ты даже не помнишь, как добрался до дивана) [закусывать надо]
И он знает тебя, как никто другой, наверное, поэтому он целует тебя в ответ в окружении осколков фоторамок [Халк неукротимый! Разнести металлические фоторамки вдребезги…], в окружении осколков твоей разбитой жизни, и когда он режется об один из них, он останавливает тебя [а лучше бы кровь остановил], положив одну руку тебе на плечо, а другой нежно поглаживая твою щеку. [Малахов+]
Тебе хочется жестко и быстро, но у него свои планы [драмкружок, кружок по фото, мне еще и петь охота]
…он просто легонько гладит твою руку, вцепившуюся в его волосы, и продолжает целовать твою грудь, твой подбородок, твои веки… все, до чего может дотянуться, не обращая внимания на то, что мужчина, которого он касается, ломается от его прикосновений. [тоже мне барышня кисейная!]
И после секундного шока ты понимаешь, что он собирается снять с тебя трусы [еще есть надежда!]
Сначала он ласкает тебя, лениво и медленно [задолбал ты его…]
Наверное, все дело в том, как он медленно складывает твои вещи, а затем вдруг начинает убирать комнату, пытаясь, по крайней мере, уменьшить причиненный ущерб [а то по судам # затаскают]
…в том, как Хаби Алонсо говорит, не произнося ни слова [Герасим?]
…получая ответы на вопросы, которые ты даже не знал, что задал, задал очень давно. [задом было надано. Кто понял смысл фразы?]
Он просто продолжает убираться, молча говоря тебе, что только ты можешь помочь себе, [Теперь поняла! «Страна глухих–2»?]
Вместо приветствия Икер защёлкивает за Вильей замок. Вместо «как дела?» - вжимает его в ближайшую стену. [А мог бы в ближайшую штангу, что не так приятно]
…он совсем не боится, что его, может быть, прямо сейчас вот так же впечатают в матрас, развернут и грубо возьмут себе [таможня берет добро!]
Вилья зажмуривается, прихватывая зубами край простыни. Он не просит его остановиться или замедлиться [с краем простыни такие номера не проходят]
Давид царапает матрас [Доктор, не давите на скальпель! Вы царапаете стол!]
Воздух между ними и так накалён до трения [если это прочитает моя учительница физики…]
Они молчат, но это только пока. Скоро они очнутся и пойдут. [Тимур – спит. Но через час он проснется, чтобы снова думать, как одолеть хулигана Квакина. Это была привычка, выработанная годами] У них у каждого своя дорога. [Спроси у жизни строгой, какой идти дорогой, куда по свету белому отправиться с утра…]
Собрав в кулак всю свою силу воли, я не позволял себе упасть на землю [земное притяжение медленно офигевало]
И всё же не следует забывать о боли в ноге, которая затормаживала мои движения. В итоге все уже разошлись, раздевалка опустела, а я только собрался в душ. [да, сильно затормаживала…]
Кажется сейчас меня отсчитают как первоклассника. За плохую игру, за медленный бег и вообще за медлительность. [скажит-те, до Т-талинна дал-леко?]
Усталость и печаль навалилась на меня стеной. [а медлительность и тупость – дверью]
Сверля меня взглядом, сделал несколько резких, чётких шагов в мою сторону. [Четче шаг! Носочек тянем!]
Йоги положил мне руку на грудь и прижал меня сильнее к стене. Мы оба молчали, и это молчание сдавливало меня [не-не-не, это не молчание!]
Но немного погодя он вошёл в свою роль и поцелуй плавно перешёл в страстный порыв. [у эст-тонцев эт-то так называ-ается]
Всплыли воспоминания о фуроре вокруг сообщения агента Баллака: геи в бундеслиге. [действительно, фурор разорвавшейся клизмы!]
После совместного приступа идиотизма, мне стало спокойней. [а окружающим как раз наоборот]
Мой резкий вскрик, его резкое движение. Он вынимает из меня пальцы и резко заходит. [резкий пацанчик!]
С каждым движением боль уходит, предоставляя место удовольствию. [по профсоюзной путевке] Наши стоны сливаются и кажется что сердце выпрыгнет из груди. Я слышу его дыхание. [про дышащие подгузники мы слышали, но про дышащее сердце…]
Внезапно я почувствовал такой прилив оргазма… [а потом отлив эрекции]
Чуть меньше, чем вообще
Когда я начинала писать, у меня тоже были такие перлы - закачаешься! И головой люди кивали, и ртом произносили, и с терминологией я путалась. Все взрослые, кому я показывала свои рассказы, надо мной ржали. Я тогда обижалась, а сейчас реально понимаю - невозможно не ржать! Люди, если вы выкладываете в инет свои творения, будьте готовы к тому, что какой-нить не в меру циничный филолог это прочтет. И даст комментарии. Отнеситесь к этому философски: нам, "дедам" и "дембелям", тоже надо как-то развлекаться с "духами"... Просто терпите. Когда вы вырастите, вы отомстите таким же юным и непорочным созданьям.
жать и ржать
жать и ржать